– Аарон не стал держать язык за зубами – он рассказал королеве о продаже ее лошади еще в вечер сделки. Новость о том, что ты гоняла учеников, заставляя их разбирать архив храма, ее особо не удивила – составленные для тебя списки уже лежат у королевы на столе. Куда больше ее разозлило то, что ты встречалась с Мейсоном.

Тео наклонился, опираясь локтями на колени. В карете стало ощутимо холоднее. Айя подалась вперед, с удивлением разглядывая лицо собеседника. Злобный прищур, напряженная линия рта. Принцесса видела, что Тео зол на ее мать, но не понимала, отчего он так открыто это демонстрирует.

– Королева считает, что ты влюблена в старшего Дракона, – равнодушно объявил охранник. – Ее фрейлины видели тебя с Мейсоном в замке. Кто-то доложил королеве о том, что вы вместе покинули столицу в день, когда мы украли свиток. Ваша встреча в театре, считай, не только подтвердила ее догадки, но и стала источником определенного рода слухов среди знати. Во вражду двух семейств теперь точно никто не верит. Все произошедшее Ее Величество сочла моей виной.

– Даже если бы это было правдой – безумной, глупейшей правдой, – поправила себя принцесса, едва сдерживая улыбку, – в чем тут твоя вина? Ты подчиняешься мне.

Тео знал, что в словах принцессы не было и намека на грубость, но простая констатация факта вмиг ухудшила его и без того шаткий настрой. Необходимый разговор, для которого он подгадывал время и место (а отсутствие рядом Джонаса было ключевым пунктом), принял нежелательный оборот. В пропасть стремилось и спокойствие – замкнутость, за которую Тео хватался, как ребенок за юбку матери, таяла на глазах. Айя утягивала его в свой мир, свои проблемы, и не было такого пути, на котором он мог получить желаемое, оставаясь в стороне.

– Королева винит меня в том, что я не смог поддерживать твою одностороннюю влюбленность в меня, – пояснил Тео. – Цитируя Ее Величество, «это единственное умение, за которое я терплю тебя рядом со своей дочерью».

– И теперь она считает, что я больше не… люблю тебя? – жалобно спросила принцесса, чувствуя, как краснеет лицо. Щеки горели, и Айя не знала, куда смотреть – глаза метались от оконной рамы к деревянным доскам пола и обратно. Только бы не видеть спокойное лицо Тео, которому хоть такое откровение, хоть стакан холодной воды – все на один вкус.

Молчание было достаточным ответом. Айе хотелось спрятаться, провалиться на месте, с головой уйти под землю, так, чтобы и затылка не было видно над дорогой. Но Тео все еще сидел напротив нее. Ждал ответа, реакции, возможно, приказа. Запоздало принцесса поняла, что Долор, рассказав о желаниях королевы, предоставил ей выбор: вновь пойти против матери, защищая стража, либо же уступить ей и распрощаться с ним. Он словно хотел выяснить, собирается ли наследница придерживаться обещания, данного почти четыре года назад.

– Наш договор все еще в силе, – напомнила Айя, набравшись смелости посмотреть ему в глаза. – Я поговорю с матерью. Пока ты не вернешь мне дареное имя, ты должен быть рядом.

Айя откинулась назад, на подушки, и устало закрыла глаза. В голове одно за другим всплывали воспоминания о днях, когда Глубина еще не носил этого имени. Принцесса жаждала хоть на миг вернуться в начало того лета, когда ее чувства к Тео еще не были обречены.

Теплые руки воспоминаний ласково подтолкнули ее в мир прошлого.

Узкая проселочная дорога от самой заводи изобиловала ямами, и Айя чувствовала себя мячиком, подпрыгивая на сиденье в такт ухабам. Душная карета с открытыми окошками соперничала в жаре с кузницей, и если бы не замечательный вид за окном, то поездку впору было бы признать неудачной. Но неудобную дорогу Айя могла простить за один только пейзаж: цветущее маковое поле под синим куполом в одном окошке и васильковое – в другом. С непривычки насыщенный аромат разнотравья дурманил голову, и беспокойство таяло. За крутым поворотом цветочное поле разрывало ответвление Драконьей реки, век назад названное Лучистой. И неспроста – водная гладь в безоблачные дни здесь словно укрывалась расплавленным серебром, слепя глаза.

Маленькая деревня, куда направлялась принцесса, пряталась меж двух холмов, в десятке километров от главной дороги и сотнях – от столицы. Несмотря на расположение, жители этого укромного уголка не знали отбоя от гостей. Поселение славилось сразу двумя местами, к которым стекались, будто дождевая вода, странники. Первым была семинария водных магов, обосновавшаяся у устья Лучистой. На практические занятия обладателей водного дара сбегались зеваки со всех близлежащих деревень. Ведь где еще удастся поглазеть на то, как сильнейшие представители стихии исчезают в глубинах реки на время, неподвластное простому человеку? После этого зрелища путников, у которых оставались силы удивляться, приводили ко второму месту – гончарной мастерской, известной на всю округу. Но не глиняными черпаками да тарелками, а человеком, чьи руки создавали посуду.

«Не забудьте поклониться!» – советовали гостю селяне и тут же разражались хохотом. Самые нахальные следовали за путником до порога дома и непременно ждали, пока он постучит в дверь. А после, когда гостю открывал сам орлиный король, они наслаждались его смятением. На их памяти не было ни одного странника, который не оробел бы, увидев короля-гончара.

Но Айя не боялась. В доме на краю опушки она была не в первый раз. Едва деревянная дверь открылась, она кинулась на шею хозяину мастерской, оставляя на его впалых щеках поцелуи.

– Деда, мой деда! – повиснув на любимом родственнике, повторяла принцесса. Как же хорошо, что матушка уговорила отца выпустить дочь из столицы! Городские улицы, замок и его бесчисленные обитатели надоели Айе до оскомины еще во время учебы. Нудные уроки наконец закончились, экзамены прошли, и душа юной принцессы с новой силой рвалась за пределы столицы, к бескрайним полям.

– Не пойму: вроде и девочка, а вроде и мерлик. Дедушка тебе что, крепкое дерево? – в шутку сетовал бывший король, приглаживая длинные косы единственной внучки. – Что на голове твоей, дитя? Неужто все драконье семейство без волос осталось ради твоего парика?

– Это магия, деда. Для виду, – отмахнулась Айя. Как ни противился Джонас, а прядью ради подруги пожертвовал. Теперь некогда вороньим косам принцессы могла позавидовать любая девчонка – волосы приобрели новый, золотистый оттенок, который просто так не наколдуешь. Принцесса похлопала сумку, перекинутую через плечо, проверяя, на месте ли нужное снадобье. Пить его полагалось каждый день, а иначе быть ей снова вороной.

– В наше время не на волосы смотрели, а на лицо. Чистое и румяное – значит, хороша невеста. В грязи и заспанное – неряху ничему старшие не учили. Видно, и твои родители совсем о воспитании забыли. Иди к реке, умойся, не то Миранде все скажу да сверху присыплю. Все щеки в пыли. Небось впереди кареты бежала. Греют мой сын и невестка птенца у крыльев, греют, а жизни не учат. Знаю, что горем напуганные, только нельзя так – над орлицей сетовать, будто курицы. Через три недели я вернусь с тобой в столицу, внучка. Буду учить Миранду, как ребенка воспитывать…